Конференция «Научный православный взгляд на ложные исторические учения»

Надькин Т.Д., д.и.н., доцент, МГПИ им. М. Е. Евсевьева г.Саранск

Антицерковная политика советского государства в годы довоенных пятилеток (по материалам Мордовии).

(письменный текст доклада)

    В годы НЭПа советское руководство продолжило начатую сразу после захвата власти политику дискредитации Русской Православной Церкви (РПЦ), имевшей прочные позиции в российской деревне. По всей стране закрывались монастыри и церкви, вскрывались святые мощи, арестовывались и расстреливались служители культа. Однако пока действия государства напрямую не затрагивали завоеванных в результате октябрьской революции 1917 г. и Гражданской войны прав и свобод, фиксировались лишь отдельные проявления негативной реакции крестьянства на антирелигиозные акты местных властей.

    С конца 1920-х гг. руководство страны во главе со И. Сталиным провозгласило курс на сплошную коллективизацию и раскулачивание. Практически одновременно развернулось новое широкомасштабное наступлению на РПЦ, тем более что религия по прежнему оставалась основным конкурентом, препятствовавшим большевикам в установлении тотального контроля над формированием мировоззрения простых граждан.

    Следует отметить, что в большинстве своем православные священники, не только сами были против насильственной ломки традиционных социально-экономических отношений в деревне, усиления налогового гнета, развертывания репрессий, насильственного насаждения коммунистической идеологии, вульгарного коллективизма, но и призывали свою паству не поддерживать политику государства.

    Власть однозначно расценила рост сопротивление крестьянства, особенно в ходе государственных заготовок в 1927/28 гг. как саботаж, как контрреволюционные действия «кулаков» в союзе с попами.

    На апрельском 1928 г. объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП (б) И. Сталин подчеркивал, что «заготовительный кризис выражает собой первое, в условиях НЭПа, серьезное выступление капиталистических элементов деревни против Советской власти...»¹. На собрании актива московской организации ВКП (б) Сталин, продолжив тему о наступлении на «кулака», соединил ее уже с необходимостью проведения «самой боевой антирелигиозной работы в массах», призвал к решительной борьбе с религией. Он утверждал, что за спиной «кулака» стояли религиозные организации, что увеличивало силы и идеологизировало «кулака»².

    О том, репрессии против Церкви стали раскручиваться не только вширь, но и вглубь, т. е. против, прежде всего сельских священнослужителей, которые были наиболее близки по духу жителям сел и деревень, свидетельствует принятое в мае 1929 г. Постановление СНК СССР «О признаках кулацких хозяйств, в которых должен применяться кодекс законов о труде»³. В нем среди пяти признаков «кулацких» хозяйств оказалось и служение его членов религиозному культу, приравненное к нетрудовым доходам. В Мордовском округе (образован в июле 1928 г.) в конце лета 1929 г. окружная налоговая комиссия (ОНК) утвердила дела по 2602 хозяйствам, из которых 463 хозяйства (17,8 %) были служителей религиозного культа⁴.

    Выполнение хлебозаготовительного плана в 1929 г. сопровождалось репрессиями против сопротивляющегося сельского населения Мордовии. Только в течение октября 1929 г. Окружным судом было рассмотрено 19 дел по статье 58 УК РСФСР. В числе 77 осужденных человек оказались 5 священников (расстреляны 4) и 1 псаломщик (расстрелян)⁵.

    Принятые в конце 1929 – начале 1930 гг. решения партии и советского правительства⁶ привели к развертыванию в регионах безудержной гонки за темпами коллективизации и массовому «раскулачиванию» не только зажиточных крестьян, но и середняков и даже бедняков. На местах пытались как можно быстрее расправится как с «кулаками», так и с другими представителями «антисоветского элемента». Например, исходя из призывов газеты «Правда» (11 января 1930 г.) «…объявить кулачеству войну не на жизнь, а на смерть…», на совещании секретарей окружкомов ВКП (б) Средне-Волжского края по вопросу о «кулачестве», было отмечено, что в крае примерно 70 тыс. «кулаков», в число которых вошли и «часть попов и часть антисоветского элемента, который по экономическим признакам нельзя отнести к кулакам»⁷.

    Крестьяне, как могли, противились действию властей по закрытию и разрушению церквей, аресту священнослужителей, которые активизировались с конца 1920-х гг. Только за первую четверть 1930 г. по Мордовской автономной области (с января 1930 г.) было отмечено 178 массовых выступлений, которых по неполным данным приняло участие более 35 тыс. чел. При этом, если за 1928 г. в Мордовии было зарегистрировано 5 выступлений на религиозной почве, в первом полугодии 1929 г. (январь–май) – 1, то только за 2 месяца 1930 г. (январь–февраль) – 6 выступлений⁸.

    Так, в августе 1929 г. в с. Мордовские Поляны Зубово-Полянского района было решено закрыть церковь. Священнику предложили уехать из села. Тогда 40 жителей Мордовских Полян устроили митинг у сельского совета. В ответ властями было возбуждено дело по обвинению 64 чел. – жителей различных деревень Зубово-Полянского района «в систематической антисоветской деятельности, направленной на борьбу против проводимых мероприятий Советской власти на селе». Центром этой «контрреволюционной группировки» было объявлено с. Зарубкино, а руководителем – благочинный г. Беднодемьяновска священник

    П. П. Дмитриевский. По итогам следствия судебная тройка ОГПУ в ноябре 1929 г. постановила 13 чел. освободить, 10 расстрелять, 31 приговорить к заключению в исправительно-трудовой колонии на различные сроки, 10 чел. – объявить находящимися в розыске⁹. В с. Посоп Саранского района в ходе волнения на религиозной почве 2 января 1930 г. было зафиксировано 300 участников выступления, в с. Кученяево Ардатовского района 12 февраля т.г. – 200, в с. Новая Пырма Кочкуровского района 22 февраля – 200, в с. Дубровка Торбеевского района 6 марта – 500 и т. д.¹⁰

    Довольно крупным и известным было и «ладское дело», по которому в 1929 – 1930 гг. проходило 85 чел. И опять среди «главных идеологов» «контрреволюционной группы», якобы действовавшей в Ладе и 17 населенных пунктах Ромодановского района МАО, названы священник Смирнов и сын бывшего священника с. Лады – Успенский. В связи с делом так называемого «Ладско-Трофимовского антисоветского центра» сельский храм был закрыт и разграблен, а все священники района арестованы и осуждены на разные сроки¹¹.

    За участие в антисоветских выступлениях за период с 1 января по 1 апреля 1930 г. МООГПУ было арестовано 2363 чел. Среди осужденных оказалось: духовенства – 106 чел., монахов – 33, сектантов – 7 чел.¹² Согласно данным по учету изъятого за февральско-мартовскую операцию 1931 г. «антисоветского элемента» из 1005 арестованных к «духовенству» и «церковникам» относились 187 чел.¹³

    Конечно, ни в одном обвинительном заключении не было сказано, что людей осудили за религиозные убеждения. Включать такие формулировки в официальные юридические документы формально не позволяло советское законодательство, провозглашавшее свободу совести. Очень часто формальным поводом к аресту и осуждению были сфальсифицированные обвинения во враждебном отношении к Советской власти и в антиколхозной пропаганде. Большинство из проходивших по таким делам крестьян были людьми глубоко религиозными. Власти усматривали в их взглядах опасность для государственных устоев и старались изолировать верующих от общества. В донесениях агентов НКВД указывалось, что многие единоличники отказываются от вступления в колхозы, считая их безбожными, греховными организациями¹⁴.

    Во второй половине 1930-х гг. по всей Мордовии не осталось ни одного по-настоящему действующего храма. Многие здания шли под слом, но часть передавалась различным организациям и колхозам для их нужд. Обычно такие приспособленные здания лишались главной церковной атрибутики – глав и колоколен. Вот как выглядела ситуация в Ковылкинском районе: в сс. Шадым, Старое Дракино, Мордовское Коломасово, Кочелаево, Воскресенская Лашма, Вольная Лашма, Гумны, Парапино, Вечкено, Самаевка, Покровск, Высокое, Изосимовка, Троицк храмы переделали под амбары. Еще два храма в с. Троицк отдали под склады для стройматериалов, четвертая Троицкая церковь пустовала. В нескольких храмах в сс. Алькино, Токмово, Чепурновка, Покровск, Ежовка устроили клубы и читальни; еще два храма в сс. Старое Дракино и Перевесье переделали в школы; в с. Кашаево в церкви установили электросиловую установку; в с. Буды единоверческий храм превратили в скотный двор¹⁵.

    Власти не смогли вытравить религиозные чувства селян в ходе коллективизации начала 1930-х гг., которые по-прежнему с глубоким почтением относились к православным храмам, пусть и не функционировавшим. Например, 7 апреля 1935 г. в день религиозного праздника «Благовещение» в с. Каргашино Зубово-Полянского района собралась толпа женщин с требованиями и криками: «Уберите яровизированные семена из здания церкви, ибо церковь нужна для богослужения. В силу того, что в это время в селе находился работник НКВД Тарасов, массу уговорил, и женщины разошлись». Двое «кулаков», бывших инициаторами «массовки» были арестованы. В село приехали народный следователь и судья. В результате за невыполнение государственных обязательств 5 «кулаков» и ряд середняков были осуждены на 2 года. В с. Болотниково Лямбирского района 20 июля 1937 г. произошло массовое выступление колхозников и единоличников в количестве около 300 чел., имевшее целью не допустить слом закрытой в 1935 г. церкви¹⁶.

    Размах деятельности Советской власти по уничтожению церквей в Мордовской АССР наглядно показывают следующие данные. До октября 1917 г. здесь было 589 православных церквей, в 1930 г. осталось 438, в 1934 г. – 255, к 1935 г. – 71¹⁷. Конечно, политика большевиков была направлена не только против РПЦ. В массовом порядке в 1930-е гг. закрывались и мечети. Однако основной удар антирелигиозной борьбы на территории Мордовии пришелся именно на православие, а не на ислам. К концу 1930-х гг. в Мордовской АССР функционировали 8 религиозных учреждений, в том числе 4 мечети. Из них три мечети в Лямбирском национальном татарском районе – в с. Татарская Свербеевка, Белозерье и Аксеново, одна мечеть в с. Кочетовка Ширингушского района¹⁸. При этом русские и мордва составляли более 95% населения республики, а татары – не более 4,5%.

    Однако массовые гонения на РПЦ в 1930-е гг. не привели к искоренению религиозного сознания населения СССР. Более того, в сельской местности до 70% населения продолжали верить в бога и совершать различные религиозные обряды (крещение, отпевание умерших и др.), не смотря на то, что действующих храмов практически не осталось. Всесоюзная перепись населения 1937 г. показала, что к той или иной религии отнесли себя почти 60 % населения обоего пола, из которых 74 % – к православным христианам¹⁹.

Примечание

¹ Одинцов М. И. Государство и церковь (история взаимоотношений 1917 – 1938 гг.). М., 1994. С. 45.
² Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991. С. 145, 147.
³ Документы свидетельствуют: Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации, 1927 – 1932 гг. М., 1989. С. 221-222.
⁴ История советского крестьянства Мордовии. Ч. 1. 1917 – 1937 годы. Саранск, 1987. С. 126.
⁵ ЦГА РМ, 1-П, ф. 326, оп. 1, д. 551, л. 118.
⁶ Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х гг.). М., 1996. С. 164; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927 – 1939: док. и материалы : в 5 т. Т. 2. Ноябрь 1929 – декабрь 1930. М., 2000. С. 85-86; Документы свидетельствуют: Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации (1927 – 1932 гг.). М., 1989. С. 329-330.
⁷ ГАСПИ СО, ф. 1141, оп. 2, д. 37, л. 10.
⁸ Надькин Т. Д. Сталинская аграрная революция и крестьянство (на материалах Мордовии). Саранск, 2006. С.135.
⁹ Чиндяйкин Ю. Г. Православная церковь на территории Мордовии в 1930-е гг. // Репрессии 1930-х гг. в Мордовии и их последствия: матер. респуб. науч.-практической конференции. Саранск, 2004. С. 206.
¹⁰ ЦГА РМ, ф.р.–238, оп. 11, д. 46, лл. 74-75, 105.
¹¹ Белкин А. И. Государственно-церковные отношения в Мордовии в 1920-е – начале 1960-х годов (по материалам Русской Православной Церкви) // История в культуре, культура в истории : матер. V Сафаргалиев. науч. чтений. Саранск, 2001. С. 236.
¹² Абрамов В. К. Мордовский народ (1897 – 1939 гг.). Саранск, 1996. С. 327.
¹³ Архив УФСБ РФ по РМ, д. 13-2, л. 92.
¹⁴ Епишин Е. Меч над крестом // Мордовия. 1991 г. 31 мая. С. 6.
¹⁵ ЦГА РМ, ф. р.-175, оп. 1, д. 304, л. 134.
¹⁶ Надькин Т. Д. Деревня Мордовии в годы коллективизации. Саранск, 2002. С. 143.
¹⁷ Белкин А. И. Указ. раб. С. 237.
¹⁸ ЦГА РМ, ф.р-234, оп. 4, д. 61, л. 7, 98, 104.
¹⁹ Всесоюзная перепись 1937 года. Общие итоги : сб. докум. и материалов. М., 2007. С. 188-189.